Постэпидемия - Коллектив авторов

— Что? — не понял Шлыков, с трудом справляясь со жгучим желанием снять и протереть очки.

— Медицинское образование!

— Да.

— То есть, вы — врач?

— Да.

— А в какой области?

— Я — эпидемиолог.

— И что вы понимаете в вирусах? — завопил «общественник», не позволяя Сергею вставить даже слово. — Почему я должен тратить время на общение с каким-то санитаром?

— Так и знал, что он не в теме, — поддакнул кто-то из студии. — Хоть бы Википедию открыл перед эфиром!

— Чему вас учили в вашей эпидемиологии? Строить фильтрационные лагеря? Посылать против людей заградотряды?

Шлыков вновь сбился, совершенно не находясь с ответом.

— Вы позволяете себе спорить со мной и с уважаемым Густавом, который нравится миллионам подписчиков, а вы вообще, кто?

— Кто?

Ведущий понял, что «общественник» не потрудился ознакомиться с составом участников, а гость не собирается представляться, и поспешил сообщить:

— Сергей Андреевич Шлыков — заслуженный врач Российской Федерации, в настоящее время — руководитель Федеральной Карантинной Службы.

— Так это вы во всём виноваты! — взвился «общественник». — Вы посоветовали президенту закрыть границы!

— Из-за вас мне с друзьями пришлось вернуться в Швецию! — завопил блогер. — Вы сорвали праздник миллионам подписчиков! Которые хотели наблюдать в прямом эфире нашу тусу в клубе! Я хотел станцевать на Красной площади!

— И не надо оправдываться!

— Я и не собирался.

— Не собирались?! Конечно! Вам и в голову не придёт извиниться перед нами за то, что вы натворили!

«Общественник» с видом победителя оглядел студию. Однако он поторопился.

— Я не собираюсь оправдываться и уж тем более — извиняться, по той простой причине, что не знаю, что «натворил», — неспешно ответил Сергей, по очереди глядя то на «общественника», то на блогера. — Всю жизнь я помогал людям — в этом суть моей профессии. За время пандемий я побывал в Италии, Англии и Бельгии, и собственными глазами видел, что бывает, когда правительство халатно относится к своим обязанностям. Я знаю, на что способен вирус, если пренебрегать элементарными мерами предосторожности. Я видел… — Пауза. — И рекомендации, которые я даю главе государства, основаны на моём опыте и поступающих со всей страны данных. Я не пою караоке на камеру, не показываю фокусы и не веду прямые эфиры из модных клубов — я ограничиваю вас в передвижении, периодически заставляю сидеть дома и носить средства индивидуальной защиты. Думаю, я не нравлюсь людям: ни трём миллионам, ни даже ста тысячам. Но я не обязан вам нравиться. — Шлыков медленно обвёл взглядом притихших участников шоу. — Я обязан о вас заботиться.

Пьер отыскал русского около фургона. Сергей распахнул задние дверцы и упаковывал анализатор в штатный кофр, с толстыми стенками и проложенными мягким материалом ячейками — чтобы ни в коем случае не повредить при перевозке тонкий аппарат. Очень медленно упаковывал, будто в первый раз, не обращая внимания на окружающих и не болтая, как обычно, с парнями. Не отвлекаясь. Пьер жестом велел своим отойти, помолчал, стоя справа от русского, и тихо спросил:

— Savais-tu que ce serait le cas[7]?

— J'avais deviné[8], — коротко ответил Шлыков.

— Dans la deuxième chambre, nous avons trouvé ses deux enfants. Deux garçons. Morts depuis vingt-quatre heures, pas moins[9].

— Курить хочу, — сказал Сергей, закрывая крышку кофра. И по-прежнему не глядя на Пьера.

Сказал по-русски, но бельгиец уже знал смысл этой фразы — Шлыков всегда говорил её в подобных случаях. Хотя в обычной жизни к сигаретам не притрагивался.

— Курить хочу тоже, — выговорил Пьер заученный ответ, после чего перешёл на французский: — Retournons à la caserne — allons fumer[10], — потому что как курить в костюме полной биологической защиты ещё не придумали.

И пошёл подгонять своих.

Карантинный отряд № 29/273 смену закончил.

— Сергей Андреевич! Сергей Андреевич!

Шлыков открыл глаза и недоумённо посмотрел на водителя.

— Подъезжаем, — сообщил тот, убедившись, что пассажир его слышит, а главное, понимает. — Будем в Кремле через десять минут.

— Хорошо… — Шлыков потер глаза, выдохнул, потянулся, взял маленькую бутылочку негазированной воды и в два глотка выпил всю. Бросил на диван, раскрыл тонкую папку и пробежал взглядом по лежащим внутри документам: перед встречей с президентом имело смысл освежить в памяти основные тезисы.

Первоочерёдные карантинные меры… Рекомендация: несмотря на снижение числа заболевших COVID-23UK… сохранить существующие ограничения на выполнение международных пассажирских авиарейсов… рекомендовать губернаторам…

Шлыков повернулся к окну, посмотрел на московские улицы, может, не такие шумные и оживлённые, как пять лет назад, но и не пустынные, как в Брюсселе, по которым проезжали только чёрные фургоны карантинных отрядов. Сейчас в столице действовал «зеленый» уровень биологической опасности, маски не требовалось надевать даже в общественном транспорте, и благодаря этому Сергей видел не скрытые лица москвичей: весёлые и хмурые, сосредоточенные и задумчивые, чересчур деловые и расслабленные, живые… Главное — живые. Сергей видел лица, а не застывшие маски лежащих на земле покойников, видел людей, кожу которых «поджарило» первое весеннее солнце, улыбающихся людей, занимающихся повседневными делами, привыкших проверять по утрам публикуемый ФКС уровень биологической опасности, но не нервничающих даже когда он становился «оранжевым». А «красным» с тех пор, как Службу возглавил Шлыков, уровень не был ни разу.

Машина мчалась по улице нормального города.

Сергей взял вторую бутылочку с водой — после сна пересохло в горле, — открыл её, но пить не стал, негромко спросил:

— Палыч, откуда мы едем?

Водитель вновь повернулся и удивлённо посмотрел на Шлыкова:

— Из дома, Сергей Андреевич. Вы, задремали, я не стал будить.

— Спасибо. — Шлыков закрыл папку и с улыбкой провёл по ней рукой. — Хорошо, что это был сон…

— Кошмар?

— Приснилось, будто я принимал участие в ток-шоу и битых два часа доказывал очень странным людям необходимость карантинных мер. Как будто вернулся в двадцатый год.

— Ток-шоу? — усмехнулся шофёр. — Откуда у вас на это время, Сергей Андреевич?

— И то верно, — Шлыков потёр глаза, закрыл бутылку и вернул её в держатель. — Приснится же…

И вновь повернулся к окну, получая огромное удовольствие от простого созерцания обыкновенной жизни гигантского города..

Вертолёт описал петлю вокруг небоскрёбов делового центра «Москва-Сити».

— Вот эта башня горела, я знаю, — сказал Джанлуиджи, показывая на самую высокую.

— Так точно, «Федерация», — кивнул Рославлев. — Я тут недалеко живу… жил, на Филях. Народ на улицы вывалил, смотрел. Ночью, красиво горело.

— Погибших было много?

— Ни одного, — улыбнулся Рославлев. — Даже не пострадал никто.

Джанлуиджи с недоверием покосился на уплывающую влево и назад башню.

— А почему мы летим именно на геликоптере? А, я понимаю… Траффик?

— Разве это траффик… — махнул рукой Рославлев.

Пилот снизил «робинсон» и повёл его над широкой улицей в несколько полос. Автомобилей и в самом деле было мало, зато в большом количестве ползли синие автобусы, похожие с высоты на жуков-бронзовок.

— Вот раньше был траффик, — продолжал Рославлев. — Я как-то друга в Питер провожал, на «сапсан», а потом по делам поехал в Домодедово. Так он в Питер уже прикатил, а я ещё в пробках стоял.

— А почему сейчас так?

— Всё по той же причине, синьор Бернарделли. После того, как пришлось вынужденно поставить личный транспорт на прикол, народ постепенно начал понимать, что пользовался им без особенной нужды. Вы не смотрели советский фильм «Бриллиантовая рука»?